ДЕЙСТВИЕ 1.

Небольшая уютная квартира в пятиэтажном доме. На ди­ване, в ожидании мужа, мирно похрапывает хозяйка квартиры. Рядом с нею на полу, посапывая курносым носиком, играет с кассетами ее маленький сынишка, перематывая пленку с одной кассеты на другую. Обильно обвивает ею свое розовое тельце и мамины ножки, красиво перекрещенные одна вокруг другой. Из красного японского магнитофона плавно льется музыка.

Раздается громкий звонок в дверь, затем второй, третий. Спящая мать мгновенно подхватывается с дивана, но тут же падает на пол - пленка, намотанная вокруг ног, не дает ей сде­лать ни шагу. Сидящий рядом сынишка раз за разом выкрики­вая: «Папа, папа», пытается встать с пола. Обмотанные плен­кой мать и сын долго разматывают ее с онемевших частей тела, наматывая пленку вокруг стоящих рядом детских стульчиков. Сонная маменька лепечет что-то невнятное; сын, недоумевая, смотрит на нее. Звонки повторяются. Через несколько минут в замочной скважине раздается скрежет - это хозяйкин муж, то бишь хозяин, не дождавшись, своим ключом открывает дверь. Осторожно входит в квартиру. За ним, еле волоча ноги, пле­тется его теща. Заметив вошедших, хозяйка с сыном наигранно, в один голос восклицают: «О-о-о-о-о-о-о...»

ДЕЙСТВИЕ 2.

Заметив неладное, наспех раздевшись, зять с изумлен­ной тещей быстро подходят к молодой мамочке и раскрас­невшемуся малышу и помогают освободиться от окаянной пленки. Изрядно намучившись, сильно вспотев от проде­ланной работы, теща с зятем усаживаются рядышком на диван, пытаясь отдышаться. Кажется, даже в соседних квартирах слышно, как бьются их беспокойные сердца.

Мальчуган взбирается на дрожащие от усталости ко­лени папы, быстро снимает с толстой ножки шерстяной носочек и вытирает им потный папашин лоб. Жена его тем временем незаметно проскальзывает в кухню и гремит там горшками. Пряные запахи пищи приятно щекочут в носах. Вскоре из кухни доносится:« Кушать подано-с...»

ДЕЙСТВИЕ 3.

Маленькая кухонька вся утопает в зелени подвешенных к стенам и потолку цветов. Кроме них на стенах - множество расписных дощечек и разных безделушек. Под окном стоит бо­гато накрытый стол. Теща и зять спешно усаживаются на сту­лья, мечут взгляды на наполненные доверху разной едой тарел­ки, вооружаются ложками и вилками. Быстро хлебают первое, затем опустошают посуду из-под второго, убедительно просят добавки.

Убрав со стола порожнюю посуду, хозяйка подает чай, подставляя каждому по розетке с каким-то вареньем. Так и не поняв, из чего оно приготовлено, нахваливая изо всех сил, зять с тещей быстро посылают его ложечка за ложечкой в раскрытые рты с толстыми от горячего чая губами. Вдруг раздается ужасный визг. Ложки из рук хозяев с грохотом падают на стол, затем на пол. Чашки от содрогания весело пляшут по столу, выплескивая из себя ароматный чай. Он мгновенно стекает со стола, находит отверстие в полу, уст­ремляется вниз и явно вырисовывается различными причуд­ливыми узорами на потолке соседей, проживающим этажом ниже. Затем крупными каплями падает прямо на лысую го­лову сидящего за столом соседа Бори Тумбочкина, участко­вого милиционера. Выпалив залп неприличных фраз, он взвивается с места, выбегает из квартиры, выбивает дверь у соседей этажом выше, затопивших его чаем, и в один миг оказывается в их кухне. Увидев случившееся, остолбевает...

ДЕЙСТВИЕ 4.

Немая сцена: за столом сидит, лихо закатив кверху свои прекрасные большущие глаза цвета увядающей чер­ной смородины, с неимоверно широко раскрытым ртом хозяйкина мать, зятева теща, внукова бабушка, глухо мыча и тыкая пальцем в рот, указывая на побледневший от боли большой мясистый язык. Тут же рядом, занемев от страха, сидят дочь с зятем и растерянно смотрят в необычайно широ­кий рот женщины.

Заглянув вовнутрь, участковый ужасается: глубоко впившись в мякоть языка, гордо торчит большая острая косточка от како­го-то фрукта.

-  Ну и ну! Что за чертовщина, - задумался Боря Тумбочкин.

-  Что это - случайность или умышленное злодеяние? Можно было бы прямо сейчас вытащить косточку, но по­чему тогда дети сами этого не сделали? Значит, злой умы­сел... Тут мне одному не обойтись. Придется позвать коре­ша, Митьку Бородавкина. Время терять нельзя, а послать за ним некого, придется самому сбегать, - вслух размыш­ляет участковый.

- Всем оставаться на местах, - отрывисто бросает он и, споткнувшись о чью-то выставленную вперед ногу, гром­ко чертыхнувшись, выскакивает из кухни, сует ноги в соседкины тапочки, из которых смешно торчат мускулистые белые пятки, одним махом открывает дверь и в ту же ми­нуту оказывается на улице.

ДЕЙСТВИЕ 5.

Небольшой опустевший двор. Свежий зимний ветер яростно треплет редкие волосы, чудом уцелевшие на за­тылке только что выбежавшего из подъезда молодого, лег­ко одетого, человека. Крупные капли пота на его лысине тут же застывают, превращаясь в прозрачные комочки. От холода ломит тело. Хочется вернуться, накинуть на себя одежду, надеть шапку и ботинки, но медлить нельзя, -слу­чай особый, Боря несется вперед. Глаза и широко раскры­тый рот женщины не дают покоя. В голове вертятся слова из песни «Эти глаза напротив»...

- Эти глаза, эти глаза... Фу ты, привязались, - негодует Тумбочкин.

ДЕЙСТВИЕ 6.

Подъезд соседней девятиэтажки. Ворвавшись в него, участковый быстро подбегает к лифту, нажимает на кнопку - глухо.

- Мать твою так, восьмой этаж! Надо было Митьке на восьмом поселиться! Говорил - идти на первый, хрен послу­шал? А теперь поднимайся Боря Тумбочкин на двух костях.

Красноречивые фразы раздаются то на одном этаже, то на другом. Соседкины тапочки разбросаны возле кабины лифта.

К счастью Митька оказывается дома и сам открывает дверь на частые нетерпеливые звонки друга.

- Что случилось, Боря? - резко выкрикивает он, увидев красного взъерошенного запыхавшегося кореша.

- Беда, - глухо произносит Тумбочкин.

Выслушав краткую речь друга, Митька Бородавкин стремглав несется в спальню, заикаясь от волнения, что-то объясняет жене. Возвратившись, хватает Борьку за руку, и оба вихрем несутся вниз по лестнице, затем по улице, сби­вая прохожих.

ДЕЙСТВИЕ 7.

Злополучная кухня на третьем этаже. Оценив обста­новку, участковый выпаливает: «Все на своих местах. Дер­зай, друг!». Митька бросает взгляд на онемевшую женщи­ну. Видит ее помутневшие, но все еще прекрасные глаза, затем заглядывает в ее огромный раскрытый рот и надол­го задерживает взгляд на неизвестной ему косточке. Его лоб быстро покрывается мелкой испариной. Видно, упор­но работает его мозг. Рот плотно закрыт, руки машиналь­но вырисовывают какие-то непонятные фигуры. Затем краткое: «Ну что ж, начнем...». Обращается к сидящей ря­дом молодой чете:

-  Кто есть кто?

- Я - дочь, а это моя милая мамочка, - часто всхлипы­вая, говорит молодая женщина.

-  Полностью называйте фамилию, имя, отчество, сте­пень родства и т.д. Нечего хлюпать, раньше надо было думать. Боря, пиши все, как есть. Все пиши. Дело тут, вижу, се­рьезное.

Участковый усердно записывает каждое услышанное сло­во.

-  А ты кто будешь? Выкладывай, да поживей. - Зять я, тещин зять...

-  Знаю, что тещин, не мой же ты зять. Давайте все по порядку: что, где, как... Что сами ели, чем тещу угощали?

-  Варенье к чаю подали, - робко говорит зять.

-  Варенье - это хорошо. А из чего оно приготовлено? Что за фрукт? Откуда варенье? Ах, вам его прислали? Кто прислал, откуда?.. С юга? Прекрасно, с юга прислали. Ну, а что все-таки за дерево, как оно растет - низкое или высо­кое? Листья на нем какие: круглые гладкие или резные мох­натые? На яблоневые похожи? Все это важно знать. Кто посадил это дерево, в каком году?..

- Да не знаем мы, - нервно отвечают супруги. - Откуда нам знать про это, прислали варенье, и все тут.

-  В чем прислали: в банке, бутылке, пакете? Ну, так в чем же все-таки прислали, быстро отвечайте! Что? Языки проглотили?

-  Оно пришло в пакетах, полиэтиленовых, а мы его в банку переложили, - тихо мямлит дочь.

- В какую банку - литровую, трехлитровую или еще ка­кую? Что вас за язык тянуть надо? Пиши, Боря, все пиши. Ишь, запутывают как, убийцы. Собственную мать отравить решили. Ну, вам это так не пройдет... Варенье с косточками подали, процедить не могли? Старые - они ведь, как малые. Что им дадут, то они и в рот тянут. Сами, небось и не дотро­нулись до варенья. А ну, раскрывайте рты - посмотрим. Бы­стро раскрывайте, кому говорю.

Супруги, испуганно переглядываясь, раскрывают рты. Бородавкин снимает со стены висящую там лопатку, кото­рой блины переворачивают, вставляет по очереди то в один рот, то в другой, внимательно осматривая полость рта и стуча зачем-то по зубам. Не заметив ничего подозритель­ного, сует ту же лопатку в рот тещи, заглядывая в ее глаза, кото­рые уже почти под лоб закатились, даже зрачков видно не ста­ло. «Ну и глаза», - подумал он.

- Потерпи немного, бабулечка, это для дела нужно, - тычет лопаткой в косточку. Та с треском выскакивает из посиневшего уже языка, вылетает из тещиного рта, описывает несколько кру­гов в воздухе и падает прямо в боковой карман Митькиной со­рочки. Проткнув ее тонкую ткань, впивается в грудь Бородавкина. Он хватается за пораженное место и счастливый от того, что спас человека от возможной смерти, гордо и решительно произносит:

-  Слава Богу, все обошлось. Расследование законче­но, можно теперь и чайку попить. А? Братцы?

- С вареньем? - ухмыляясь, спрашивает утомленная всем происшедшим хозяйка.

-  Можно и с вареньем. Только пойдемте в комнату, здесь тесно.

Все облегченно вздыхают и выходят из кухни.

ДЕЙСТВИЕ 8.

Небольшая, тесно обставленная комната. На полу, в самом центре, сидит маленький карапуз, от макушки до пяток перемазанный вареньем. На кончике его носа кра­суется точно такая же косточка, от которой несколько ми­нут назад чуть не погибла его бабушка. Рядом с ним, на ковре, лежит пустая банка из-под варенья.

-  Ну, вот и попили чайку... Хорошо, что сахар еще не кончился.

-  С сахаром мы и дома попьем, хотелось с вареньем.

Пойдем по домам, друг, уже поздно,

Повеселевший Боря Тумбочкин кладет руку на плечо своего кореша Митьки Бородавкина и тихо поет: «Эти гла­за напротив черного цвета...».

Сейчас мне уже под шестьдесят. Прожита долгая трудная жизнь, но в ней были и свои прелести, которые помогали мне переносить невзгоды и украшали мою жизнь. И то, что про­изошло в последние десять лет, никогда не выбросить из памя­ти. Я живу этим и сейчас. Это незабываемо.

Я очень люблю юмор и сатиру. Записываю свои «юмо­рины» в своих «поэтических тетрадях». В жизни мне это и помогало, и страдала я не раз из-за своего бойкого языка.

А сейчас я хочу рассказать о главном. «Из моей тайной переписки с А.А. Ивановым» - сатириком и юмористом, кото­рый вел передачу «Вокруг смеха» - так я всегда говорю.

Тогда мне было пятьдесят. Посмотрела по телевизору передачу «Вокруг смеха». Уж очень мне нравился А.А.Ива­нов, всегда им восхищалась. Вот и на сей раз. Так вдохнови­лась, что захотелось оказаться рядом с ним на сцене хоть на несколько минут. Я тут же села и написала ему «первое пись­мо» в прозе, рассказала ему о себе, о своем желании. Подпи­сала: «Москва. Центральное телевидение. Передача «Во круг смеха». А.А.Иванову (лично)» и отправила «заказным» с уве­домлением. Вскоре пришло уведомление: «Вручено секрета­рю...». Ответа на письмо, естественно, не получила.

Через восемь месяцев передача повторилась. Со мной случилось то же самое, но только еще больше захотелось оказаться с ним рядом. И решила я написать ему «второе письмо». Но только уже в стихах. Я назвала его:

«ПРИЗНАНИЕ»

Я к Вам пишу, чего же боле,
Что я могу еще сказать?
Меня заставила неволя
Письмо второе написать.
Сначала я молчать хотела,
Ответа все от Вас ждала,
Я муки адские терпела
И наконец занемогла.
Не пью воды, не ем картошки,
Не в силах я руки поднять.
И даже «первое» без ложки
Я научилась потреблять...
Не умываюсь, без одежды,
Без цели взад-вперед хожу
И без какой-либо надежды
На голубой экран гляжу.
И я твердить, твердить готова:
«Чтоб человека вдохновить,
Почаще надо Иванову
Сеансы смеха проводить».
За Ваш задор, за смех, поверьте,
Я излила свою Вам душу,
Я благодарна Вам до смерти,
Ершова Г. из Костомукши.

Дальше продолжаю: «Если Вы не ответите на это мое «ПРИЗНАНИЕ», получайте сразу и «третье» мое письмо! Я назвала его:

«ПИСЬМО ГРОЗНОЕ»

Я написала Иванову
Письмо из очень далека,
Не получив в ответ ни слова,
Давлю гипнозом старика.
Его лицо с его усами
Я в памяти своей ловлю,
Своими черными глазами
Я на его глаза давлю.
И раз за разом повторяю
Набор заученных мной слов:
«На сцене рядом быть желаю.
Зови к себе. Слышь, Иванов?»
Не Кашпировский я, Ершова,
Так что запомни, Иванов,
Я повторять 100 раз готова:
«Проснешься утром без усов».
Тогда уж точно «заказное»
В мою квартиру принесут
И скажут мне: «Г.И. Ершова,
Вас в телевидении ждут».

Расписалась и отправила на передачу. Ответа опять не было, чего и следовало ожидать.
Потом передачи стали все реже, а затем и вообще пре­кратились. Мне очень нравился Сан Саныч такой, какой он есть, как он говорил о себе: «Длинен, тощ, в троллейбу­се места практически не занимаю». Его седые усы, впалые щеки, выпуклые слегка глаза, всегда выхоленный и изящ­ный да со своим юмором и довольно осторожной в то вре­мя сатирой окончательно меня заворожил. Я влюбилась в этого человека. Но на экране он уже почти не появлялся.
Прошло несколько лет...
И вдруг в нашей газете объявление: «К нам едет Ива­нов». Мои знакомые, зная, что я его поклонница, сообщали мне об этом наперебой. «Ну, Иванов, теперь ты от меня не уйдешь!» - сказала я тогда себе. И в несколько минут написа­ла ему очередное - 

«ПОСЛАНИЕ»:

Считала я, что Иванов,
Как пионер, всегда готов
Ответить прямо, без обмана
На письма крайним северянам.
Тем более, что письма шли
От женщины, что там вдали
В тайге с медведями живет,
Но регулярно письма шлет.
Он считал, что вместо сердца
В груди ее сосулька с перцем,
И пренебрег ее «Признаньем» -
Писать ей не было желанья.
Но годы шли, и вдруг, о, Бог!
Сюда вот, прямо на порог Дворца культуры
Костомукши Влетел мой ангел, вынул душу.
Заставил сердце трепетать,
Спустя семь лет.
И вот опять Его лицо с его усами
Своими черными глазами
Я вижу и хочу спросить:
Вы не хотите пригласить
Меня на сцену?
Рядом с Вами
Напомнить о моем «Признаньи»
Письмо Вам «Грозное» прочесть,
И душу успокоив, сесть?

Г.Е.

Мои знакомые одобрили мое «Послание». Я купила би­лет на концерт и отправилась в ДК, прихватив с собой два экземпляра своего сочинения. Когда Иванов предложил по­сылать ему вопросы в письменном виде, я не замедлила это сделать - послала свой листок.
Я очень удобно сидела - во втором ряду. И смогла его рассмотреть, насколько позволяло расстояние. А когда он стал просматривать записки с вопросами, развернул мой листок, посмотрел, что там стихи, и произнес: «Здесь стихо­творная форма - прочту на досуге», - и вложил в свою папку. Я немного огорчилась, но какая-то надежда все-таки тепли­лась в моей душе. А когда вынесли для продажи его книги, что он привез с собой, и зрители побежали за ними на сцену, я тоже поднялась, хотя денег у меня с собой не было, но в руках нахо­дился заветный второй экземпляр моего «посланья».
Сан Саныч бойко торговал своими книгами, сам давал сдачу, оставлял автограф на каждом экземпляре. Я стояла в очереди последней и рассматривала его лицо, волосы, руки и даже его голубые глаза. Я так близко его видела! Все мое существо дро­жало - ведь совсем рядом сидел мой любимый человек! А когда подошла моя очередь, он, не глядя, протянул руку к моему лист­ку (он был тоже белым, как и его книги), но понял, что в его руках не книга, взглянул на листок, поднял на меня глаза и спро­сил:
- Так это Вы мне писали?
-  Да я, но Вы почему-то не захотели прочесть. Разре­шите я Вам его прочту, т.к. лучше автора этого не сделает никто.
- Спасибо Вам, - сказал Сан Саныч. - Я очень Вам при­знателен, но стихи я лучше воспринимаю глазами, чем на слух. Я прочту в первую же свободную минуту.
Я воспрянула духом и спросила его:
- А шли на передачу письма с Крайнего Севера из Костомукши от женщины? Я посылала Вам свое «Признание» и «Грозное письмо», но ни на одно из них Вы почему-то не ответили, Вы их получили?
-  Да, все получил, спасибо Вам за все. Но ответить на них практически было невозможно, т.к. письма на переда­чу шли тысячами.
Тогда я попросила его оставить на моем листке авто­граф, Сан Саныч размашисто написал на нем: «С благо­дарностью». Подпись. Дата: 4 декабря 1994 год.
Он осчастливил меня своим приездом, вниманием. Он подарил мне огромную радость незабываемой встречи. Ведь это Великий человек нашей эпохи и нашей страны, с кото­рым я встретилась и поговорила с ним лично. Я храню лис­ток и горжусь им.
А через полтора года...
Опять сообщение в нашей газете, которое меня не об­радовало, а совершенно сбило с ног. В нем говорилось: «13 июня 1996 года ушел из жизни Александр Александрович Иванов - сатирик и юморист...».
Я упала в кресло, долго и молча сидела, уставившись в одну точку и бессмысленно повторяя: «Как умер, почему ушел из жизни?». Спустя долгое время я встала и с боль­шой болью произнесла: «Опустела без тебя Земля...».
Я не плакала, месяца два носила в своем сердце тяже­лый ком. Однажды на празднике в честь Дня пожилых лю­дей мы проводили конкурс на лучшее стихотворение на тему «Я к Вам пишу». Я сама готовила этот конкурс, еще подумала тогда, кому же я теперь писать буду? И опять очень разволновалась и решила тогда, что моя «История любви» получилась незаконченная, нужно написать сти­хотворение, посвятить его памяти Сан Саныча. Я тут же села за журнальный столик и в течение получаса написала следующее:

Памяти А.А. ИВАНОВА, сатирика и юмориста, ведущего передачи «ВОКРУГ СМЕХА» посвящаю

Ушел из жизни человек,
Ушел внезапно... и навек...
Кому же мне писать теперь?
Не отворится больше дверь
Дворца культуры Костомукши,
Чтоб вновь влететь и вынуть душу
Той женщине, что так любила
И пригласить ее просила
На сцену хоть минут на пять,
Свое «Признанье» прочитать
И «Грозное письмо» свое,
Но он не пригласил ее,
Однако ж женщина сумела
Взойти на сцену, как хотела,
И рассмотреть его морщинки
И серебристые сединки,
И пальцы длинные его,
И благородное чело...
Вручить свое стихотворенье.
Автограф, как благословенье
Дал ей Великий человек...
Ушел внезапно... и навек...

Несколько раз перечитала, всю ночь не могла уснуть, а утром шла на свою дачу и горько-горько плакала. ...Несколько раз рассказывала эту историю и читала свои стихи, аудитория принимает с восторгом.

25 января 1997 года

Однажды в студеную, зимнюю пору

Я из дому вышла. Был сильный мороз.

Гляжу, поднимается медленно в гору

Дедуля и трет обмороженный нос.

И сразу ему как-то стало неловко,

Заметив меня, оглянулся кругом.

Ноги в сугробе до самого локтя,

Очки набекрень, голова босиком.

-  Здорово, бабуля!

-  Ступай себе мимо.

- Уж больно грозна ты, как я погляжу.

Откуда несешься?

-  Из дому, вестимо. Сегодня среда,

На собранье спешу.

- Да брось ты собранье, не думай о нем,

Давай лучше вместе в пивнушку зайдем.

Порыщем в карманах, деньжат наскребем.

Там чипсы прикупим, пивка хлобыстнем.

-  На что тебе пиво и чипсы твои?

Ходи на собранья, общайся с людьми!

Тогда по карманам не станешь скрести,

Себя человеком почувствуешь ты.

И шествуя важно, в спокойствии чинном,

Поправив очки, на меня он взглянул.

И уж не дедуля, а бравый мужчина,

Меня взяв под локоть, назад повернул.

1998 год

Долго думала, гадала.

Себе голову ломала.

Оказалось нелегко

Написать про сок «Вико».

Я не знаю его вкуса,

Пить сама его боюся,

И хочу его, поверьте,

Предложить Сердючке Верке.

Купит пусть,

пока не поздно,

И поделится с Глюкозой.

Пусть попробует сквозь пальцы

Сок «Вико» и Юрий Гальцев.

Сока выпьют пусть по кружке

И Задорнов, и Коклюшкин.

Не отравится Хазанов

И не вредно Петросяну.

Чтоб ребятам заводным,

Шухерным и юморным

Быть здоровым, жить легко,

Пейте, братцы, сок «Вико»!

2004 год

Я супруга так любила,

«Главпродуктом» все кормила,

Раскормила мужа, дура,

Стал похож на Винокура.

Я же овощи все ела

И настолько похудела,

Что полвеса потеряла,

Кларой Новиковой стала.

Россияне, покупайте

Молоко, тушенку, фрукты,

С аппетитом поедайте

Все, что есть, от «Главпродукта».

2004 год